Статья «Истоки нравственного выбора героев повести Василя Быкова «Волчья стая».

Разговор о творчестве Василя Быкова, об одном из лучших его произведений «Волчья стая» хочется начать словами известного советского писателя

Чингиза Айтматова: я не могу отделаться от мысли, что судьба сберегла нам Василя Быкова, чтобы он, пройдя горнило войны, выстрадав сполна горькое

лихолетье партизанской Белоруссии, сказал бы в послевоенной литературе своё сокровенное, неповторимое, преисполненное беспощадной правды и

сыновней боли слово от имени всех тех, тогдашних восемнадцатилетних солдат, коим выпало, пожалуй, самое трудное – трагическая и героическая доля».

Повесть Василя Быкова «Волчья стая», написанная в 1974 году, рассказывает о войне. Наверное, нет и не может быть читателя, который остался бы

равнодушен к этому произведению. Судьба трёх человек, пытающихся пройти через кольцо карателей, сдавившее их партизанский отряд, очень волнует,

заставляет о многом задуматься, многому учит нас, читателей, живущих хотя и в мирное, но и в очень напряжённое время. Интересно то, что, как и все

писатели военного поколения, Быков стремится в своих повестях рассказать о войне, какой она была для самых обыкновенных ее участников. Но прежде

всего и главным образом его интересует характер «рядового великой битвы» - так он в одной из статей назвал героя, находящегося в центре его внимания,

- и «рядовой» в данном случае означает не только то, что он из самой гущи народной, но и его воинское звание.

К тому же сплошь и рядом этот солдат не отличается ни выправкой, ни лихостью, ни другими привычными внешними атрибутами воинской доблести –

таковы главные герои «Волчьей стаи»: Левчук, Грибоед, Клава. Что привлекает писателя в этих людях? Неколебимость их представлений о том, что

хорошо и что дурно, справедливо и несправедливо, их готовность выносить трудности и невзгоды без бравады и ропота, присущее им, но никогда не

выставляемое напоказ глубокое чувство ответственности перед родиной и перед товарищами по окопу (в тех обстоятельствах это, в сущности, одно и то

же). Можно с уверенностью сказать, что здесь писатель является продолжателем «толстовского» понимания «духа русского солдата», выдвигая в качестве

одной из центральных фигур войны тот тип «настоящего солдата русского», о котором пишет Толстой.

Быков считал, что огромную роль в Великой Отечественной войне сыграли рядовые солдаты, «негероические с виду» люди, «в значительной мере их

руками, их большой кровью и обильным потом» добыта победа: «…Он много пережил, этот боец, голодал, изнывал от жары, но добросовестно делал своё

незаметное солдатское дело… Не беда, что он – этот рядовой – принёс с войны только каких-нибудь две-три медали, что он терялся при жестокой

бомбёжке, что где-то он оглядывался назад, стучал зубами и заикался во время танковой атаки немцев, что его тело, повинуясь инстинкту, стремилось

назад, в тыл, к безопасности, а он с усилием, но всё-таки сдержал себя в тесном окопчике, сжимая в руках тяжеленный РПГ. В этом нет ничего зазорного,

потому что это – правда, а мы не должны пренебрегать правдой человеческого поведения перед лицом смерти. В такой жестокой войне, какую пережили

мы, стойкость, верность своему солдатскому (подчас очень скромному) долгу были не менее важны, чем головокружительная отвага храбрецов.

Да, не какие-то особенные это храбрецы – просто люди, умеющие держать себя в руках, преодолеть страх, когда надо выполнить свой долг, или, лучше

сказать, делать своё солдатское дело. И не сверх обычного отпущено им сил. И не обязательно они праведники, никогда не оступавшиеся в жизни. И

многие из них не поднаторели по части грамоты и других премудростей. Но в минуты главного испытания, когда приходится смотреть смерти в глаза, они

ведут себя как настоящие люди.

Именно о таких людях рассказывает автор «Волчьей стаи». Таким человеком является и самый главный герой повести – пулемётчик Левчук. Главным

его можно назвать не только потому, что он один останется жив, прорываясь из кольца карателей, не только потому, что спасёт только что рождённого

радисткой Клавой мальчика, но и потому, что в самые опасные критические моменты всю ответственность за людей он берёт на себя.

Повесть рассказывает нам о том, что отряд, в котором воевал Левчук, пятые сутки отбивался от наседавших карателей. Командование приняло решение

идти на прорыв. Тяжело раненному в плечо Левчуку было поручено отвезти в безопасную Первомайскую партизанскую бригаду умирающего от ран

десантника Тихонова, радистку Клаву, которая вот-вот должна была родить. В помощники Левчуку назначили партизанского ездового Грибоеда,

немолодого, по-крестьянски босого, в косматой зимней шапке, в кургузом немецком мундирчике.

Дальше начинается самое страшное. Автор повести заставляет нас идти вместе со своими четырьмя героями, даёт нам возможность пережить,

прочувствовать весь ужас их страданий, всё горе, выпавшее на их долю.

Всегда, везде, во всех трудностях впереди идёт Левчук. Он отвечает за жизни трёх беспомощных людей. И это заставляет его до предела собрать свою

волю, энергию, весь свой немалый опыт разведчика, весь свой разум, чтобы принять верное решение, чтобы увести людей от опасности. Именно потому

Левчук принимает решение идти не через гать, по мнению разведки не занятую немцами, а ведёт людей через болото, более длинным и трудным путём.

«Гать не могла быть не занятой немцами – это он чувствовал всей своей кожей… За время своей партизанской жизни он привык поступать,

непосредственно исходя из обстановки, а не держаться какого-то плана, через который недолго оказаться в могилёвской губернии и ещё потащить за собой

других».

С великим трудом, едва не утонув, решительный, отважный Левчук провёл людей через болото. Правильность решения Левчука вскоре подтвердилась:

прислушавшись к перестрелке, внезапно возникшей на гати, все на болоте поняли, что их отряд оказался разбит немцами.

Следующим страшным испытанием для четырёх несчастных людей стала встреча с немцами: среди поля в километре от себя они неожиданно увидели

врагов. Узнав об опасности, нависшей над товарищами, раненый Тихонов убил себя, но одновременно и выдал всех немцам. С этого момента страшная,

жестокая «волчья стая» по пятам стала преследовать трёх партизан.

Переживая вместе с героями все испытания, мы всё больше и больше узнаём их, они становятся нам ближе и роднее.

С горечью узнаём мы о том, что трагически закончилась эта встреча с фашистами для Клавы и Грибоеда. Спастись удалось только Левчуку. Напрасно

ждал он своих товарищей в лесу. И тогда «он понял, что ему необходимо именно туда, к гумну. Он не мог никуда больше податься, не зайдя на гумно…

Его гнало туда странное чувство, будто он сможет там что-то переиначить, сделать удачнее, чем сделал вчера. Он понимал, конечно, что теперь уж ничего

сделать нельзя, всё, что можно было сделать, наверное, уже сделали немцы. Тем не менее его неодолимо тянуло туда, как преступника тянет на место

совершённого им преступления». Клаву он так и не нашёл. Обгоревшего, облитого кровью Грибоеда Левчук нашёл у двери в ток. Но не случайно привела

судьба Левчука к этому страшному и опасному месту. «Так бы он, наверное, и ушёл в лес, если бы в тот самый момент путь ему не преградила густо

засверкавшая над рожью трассирующая очередь… Как только очередь смолкла, он вскочил. Но прежде чем побежать, он свернул по ржи в сторону, описав

в ней полукруг, пригнулся, послушал и вдруг увидел поодаль белое пятнышко у самой земли». Это был малыш Клавы. Левчук знал, что бежать с

младенцем от обнаруживших его немцев было невозможно. «Но и бросить его в тот самый момент, когда сзади мчались собаки, у него не хватило

решимости». На руках у него был младенец, и Левчук должен был сделать всё – даже невозможное, чтобы спасти эту жизнь, которая сама себя защищать

не могла и целиком зависела от него. Это было главным, это чувство питало его волю к сопротивлению, заставляло вновь и вновь искать выход, какую-то

лазейку, щель, даже просто уповать на счастливый случай, который вдруг поможет им выбраться из кольца карателей. Всё остальное – и инстинкт

самосохранения, и желание дать всё-таки напоследок этим сволочам «прикурить», погибнув «с музыкой», - не могло идти в сравнение с этим чувством, с

этой целью. Левчук и тогда ощущал – не осознавал ещё, а лишь чувствовал, понимание пришло много позже, - что «этот младенец связывал его со всеми,

кто был ему дорог и кого уже не стало, - с Клавой, Грибоедом, Тихоновым. Кроме того, он давал Левчуку обоснование его страданиям и оправдание его

ошибкам. Если он его не спасёт, тогда к чему эта его ошалелая борьба за жизнь?» Только что родившийся, но уже ставший круглым сиротой, этот

несчастный сын его партизанских товарищей, которого ему поручила судьба, которого если и мог кто-то спасти, то только он – никто другой, неожиданно

раскрывал ему простую, но самую высшую цель невыносимо тяжёлой войны, которую им пришлось вести. «Его теперь полонило какое-то новое, ещё не

испытанное им или, может быть, забытое чувство причастности к извечной человеческой жизни, в которой не было места войне… Он впервые за много

лет почувствовал себя не бойцом-партизаном, не разведчиком или пулемётчиком, а прежде всего человеком, и это было для него ново и чрезвычайно

приятно. Так, будто не было уже и войны. Сила человечности и доброты заслонила собой даже любовь к жизни и инстинкт самосохранения».

Левчуку удалось спасти младенца. Каратели, прочесывающие с собаками лес, загнали его в болото. Они шли за ним буквально по пятам, и он, не успев

добраться до большого куста лозняка, укрылся с младенцем за маленькой кочкой. Это их и спасло: немцы, решив для «надёжности» прострочить из

автоматов болото, били главным образом по большому кусту как наиболее вероятному укрытию беглецов… Исстрадавшийся, измученный Левчук вскоре

наткнулся на партизанский отряд и передал малыша в надёжные руки. И его подвиг, - а иначе нельзя оценить то, что он совершил в эти дни, хоть сам он

меньше всего склонен считать себя героем, - приобретает и символический смысл – поистине «ради жизни на земле» не щадил он себя, словно бы

чувствуя себя ответственным за весь род людской, за его будущее.

«В военном мире В.Быкова дети – не только ясная и безупречно чистая лира всему, но – испытание и решающий вопрос воюющему человеку, это боль

памяти и воображения, ни с чем не сравнимая, это самое дно нашей боли».

Это короткая история. Но всю жизнь, до последней минуты помнил Грибоед, как копал картошку вместе с женой, престарелой матерью и ребятишками

и, распрямившись, увидел на краю ольшаника зовущего его незнакомого человека, как «запряг кобылку» и поехал за ранеными, как вырыли им потом

землянку, и протопталась та неосторожная тропинка от землянки к усадьбе, как поехали с Володькой за дровами и вернулись к развороченной пустой

землянке, к разгромленной пустой хате.