Значение нелинейной повествовательной структуры в романе Дж.Барнса «Как

все было».

Роман современного английского писателя Дж.Барнса «Как все было» является на

первый взгляд обычной историей о «любовном треугольнике», каких немало.

Само

название

романа

«Talking

it

over»

в

переводе

с

английского

языка

имеет

несколько значений: подробно обсуждать какую-либо проблему; в напряженном диалоге

пытаться найти возможные пути выхода из сложившейся ситуации, как правило, весьма

затруднительной для ее участников; убеждать кого-либо в своей правоте. Все значения этого

выражения полностью реализуются автором в тексте и определяют, задают

его сюжет.

Название отражает множественность смыслов и точек зрения, а также указывает на способ

изложения. Трое героев рассказывают поочередно вам, как все было, то есть часть своей

жизни. Главная героиня Джиллиан, которая работает реставратором картин, сначала выходит

замуж за Стюарта, обычного банковского служащего, а затем уходит к его лучшему другу

Оливеру, легкомысленного преподавателя, не имеющего постоянного дохода. Профессии

героев концептуальны. Джиллиан не художница, не создатель чего-то нового, не проводник

высшей

силы,

а

обыкновенный

реставратор.

Задача

читателя

сближается

с

задачей

реставратора: постепенно и аккуратно снимая живопись последующих эпох, добраться до

первичного слоя; при этом результат будет зависеть и от умения реставратора, и от его

личных художественных пристрастий, и от современных тенденций в искусстве. Объясняя

принцип своей работы, Джиллиан говорит: разрежьте картину на четыре части, раздайте их

четырем разным реставраторам - и каждый дойдет до своего слоя. Процесс реставрации

картины становится у Барнса всеобъемлющей метафорой мироустройства, человеческого

бытия и способом познания мира: «Никакой настоящей картины там, под слоями грязи, нет.

То самое, что я всегда утверждаю касательно реальности. Можно скрести и слюнявить, мять

и тереть, покуда... не достигнем того, что представляется нам неоспоримой истиной... Это

лишь мое слово против того, что утверждают все остальные». [2, 116] Не существует

последнего «слоя», который и есть подлинная картина, не существует «истины» - каждый сам

решает для себя, где ему остановиться. Категория «правды» настолько призрачна, что,

например,

в

русском

языке

к

этому

слову

даже

нельзя

подобрать

рифмы,

вспоминает

однажды

Оливер.

У

современного

теоретика

постмодернизма

У.Эко

в

его

труде

«Отсутствующая структура. Введение в семиологию» есть подтверждение этих слов героини:

«Процесс

дешифровки

нескончаем,

и

мы

склонны

считать,

что

все,

что

мы

видим

в

произведении, в нем действительно есть» [18, 254]. Каждый дешифровщик, интерпретатор

останавливается

на

«своем»

уровне,

так

как

нет

абсолютной

истины,

центра.

И

сама

структура данного романа, а как раз ее отсутствие является тому доказательством. Жак

Деррида замечает, что «загнанное в структуры и окостеневшее произведение искусства уже

не откроется навстречу разнообразным прочтениям» [18, 231]. Барнс выводит текст за

пределы,

что

и

обеспечивает

многоуровневость

прочтения,

происходит

деконструкция

линейного повествования. Отсутствует стержневая структура в тексте. Фрагментарность

романа сначала поражает, но затем как кусочки мозаики все становится на места и создается

общая картина нравов современного общества. Происходит глобальное осмысление бытия и

жизни обычного, среднестатистического человека.

Именно читателю отводится одна из главных ролей, так как к нему обращаются

главные герои, он сам решает, кому верить, он выбирает, кто прав, кто виноват. «Вы поняли, к

чему я веду? Нет, конечно, откуда вам. Я же только начал говорить. Вы меня еще совсем не

знаете…» - восклицает Стюарт в начале повествования [2, 5]. Читателю не дается время на

«вхождение в роман», привыкание к героям, автор сразу окунает его в события, герои

начинают с ним беседовать как со старым знакомым. У.Эко по поводу читателя своего романа

«Имя

розы»

сказал:

«Текст

должен

стать

устройством

для

преображения

собственного

читателя» [17, 624]. Эти слова как нельзя лучше отражают и позицию самого Дж. Барнса,

который играя с читателем, показывает ему каким он должен быть и что он должен хотеть

даже если пока сам не понимает этого.

Стюарт

–

обыкновенный

банковский

служащий,

«среднячок»,

как

он

сам

себя

называет. «Мне дали ясно понять, что птицей высокого полета я не стану, но каждое

учреждение нуждается в сотрудниках, которые особенно высоко не метят, ну и это меня

вполне устраивает» [2, 50]. Он не стремится к чему-либо высокому, не имеет особых

желаний, удивляется, что Джиллиан вышла за него замуж, то есть является частью серой

массы. Оливер, несмотря на то, что он работает преподавателем английского языка, не

соответствует своей профессии. Учеников своих он не только не любит, но и считает их

глупыми: «…наши выпускники не в состоянии купить себе билет…» [2, 118]. Он циничен,

ироничен в начале повествования, много курит и пьет, он не задумывается над тем, какие

последствия будут иметь его поступки, но когда он влюбляется в Джилл, он меняется в

лучшую сторону: он бросает пить и курить, к ней относится с особым трепетом и красиво

ухаживает.

Но

все

равно

Оливер

не

становится

каким-то

возвышенным

героем

с

высоконравственными

принципами.

Оливер

и

Стюарт

в

романе

показаны

как

разные

человеческие типы, присутствующие в нашем обществе.

Главные герои, как сам автор говорит, невыдуманные. То как они говорят, действуют,

вызывает уверенность, что они обыкновенные люди и это в некоторой степени сближает их с

читателем. Читатель узнает в них самого себя. Они выбирают сами, что для них нравственно,

а что нет, что морально, а что аморально. И как герои постмодернизма они не положительные

и не отрицательные. «Новый герой» становится олицетворением жизни без творческого

начала, подчиняющийся экономическим принципам и существующий в мире обыденности,

неверующий

в

Бога

и

высшее

начало,

незадумывающийся

и

далекий

от

религиозных

вопросов.

Эпиграф романа «Врет, как очевидец» отражает идею относительности любой

объективной реальности. Эта идея одна из центральных – и множественность толкования

названия, и описания процесса реставрации, и сам способ наррации.

С первых строк вы ошарашены самой манерой и стилем повествования. Данный

роман

можно

с

уверенностью

назвать

постмодернистским.

Здесь

нет

автора,

его

комментариев, вы остаетесь один на один с тремя главными героями. Как сам Барнс говорит

в

одном

из

интервью,

что

это

не

связано

со

«смертью

автора»,

а

просто

с

его

«исчезновением».

Название романа «Как все было» заставляет читателя, взявшего книгу, задуматься

сразу же над тем, а что было? Возникает загадка, насыщение смыслами того, что еще

неизвестно. И как писал У.Эко: «Название, как и задумано, дезориентирует читателя» [17,

597].

Разрушая единство времени, пространства и действия, автор также дезориентирует

нас,

но

затем

постепенно

таким

способом

создается

многоплановость,

несмотря

и

на

небольшой объем текста.

Ирония,

которая

присутствует

в

тексте,

позволяет

не

впасть

в

излишнюю

сентиментальность,

пафосность.

Вот

например

как

описывает

фотосъемку

новобрачных

Оливер:

«Я

плясал

вокруг…

и

снимал….,

но

на

самом

деле

цель

была

у

меня

одна:

запечатлеть на пленке Стюартов двойной подбородок. А человеку всего 32 года. Ну, может

быть, двойной подбородок – слишком сильно сказано; просто обвисшие свиные брылья». [2,

15]

Одним из способов создания нелинейности повествования постмодернистского текста

является

интертекстуальность.

В

данном

романе

она

присутствует

и

эксплицитно

(в

цитировании

песен,

опер,

мюзиклов),

и

имплицитно

(рассказ

Оливера

о

том,

как

он

преобразился,

переродился

из

жука

в

человека

является

аллюзией

на

рассказ

Кафки

«Превращение», но наоборот).

Нелинейность

повествовательной

структуры

позволяет

поднять

и

злободневные

вопросы,

волнующие

общество.

Внимательный

читатель

обнаружит

и

проблемы

гомосексуализма (подруга Вэл решает, что Оливер хочет на самом деле спать со Стюартом), и

порядки,

царящие

в

учебных

заведениях

(вернее

сказать

–

отсутствие

порядка

и

аморальность поведения), и вопрос о том, что любовь можно купить за деньги («И финансы,

и любовь свободно перемещаются, невзирая на то, что приходится при этом оставлять. В

любви

тоже

есть

и

выплаты

отступного,

и

отчуждаемые

активы,

и

обесцененные

обязательства. Любовь поднимается и падает в цене, как и всякая валюта», - объясняет

Оливер своему другу [2, 150]. А тот сначала не соглашается и говорит, что речь идет о любви,

но не о финансах, но позже Стюарт сам рассказывает, что за деньги можно купить любовь:

«В наше время почти всеми она оценивается как предмет потребления» [2, 213]).

Барнс же со своей стороны не дает каких-либо рецептов, советов, готовых ответов, как

поступить, да их и невозможно дать, несмотря на повторяющуюся историю, так как, как

поступить в данной ситуации каждый выбирает сам. «Я считаю, что моя творческая задача –

отражать окружающий мир во всей его правоте и противоречивости» - говорит писатель.

Журналистка Мира Стаут в статье "Романист-хамелеон", посвященной

творчеству

Дж.Барнса

назвала

романы

«Как

все

было»

и

его

продолжение

«Любовь

и

т.д.»

реконструкцией столь распространенного в английской литературе прошлых веков жанра

«нравоописательного

романа».

С

этим

утверждением

нельзя

не

согласиться.

Например,

романы

Ч.Диккенса

как

нельзя

лучше

показывают

стремления

людей

XIX

века

к

традиционным ценностям: семье, уюту, взаимной и спокойной любви, тихому счастью. И у

Дж.Барнса уже в XXI мы видим такую же тенденцию, пусть и немного замаскировано.

Любовь, которая приходит к героям – это не стремительное, страстное чувство, которое

сметает все на своем пути, она не стремится к буре переживаний, трагизму, а стремится к

покою и тихому счастью. Это чувство складывается у героев постепенно из мелочей. Когда

Джиллиан приходит к Стюарту на ужин и видит расписание, что когда нужно сделать, это

пронзает ее сердце. Также интересны рассуждения Стюарта о семье: «Кого ни возьми из

моих знакомых, у всех родительские семьи небольшие и неполные… И ни у кого из тех, кого

я знаю, нет чувства «семьи». [2, 53] Это отражает современную тенденцию в обществе, но

сквозь эти слова чувствуется тоска по этому глубокому и важному для каждого человека

ощущению.

И,

несмотря

на

новое

время,

для

каждого

много

продолжают

значить

традиционные константы: брак, семья, дом. Таким образом, Дж. Барнс в новой форме подачи

продолжает сохранять традиции.

Хочется подвести итог словами критика Евгении Александровой: «Барнс верен себе.

Формула «легкое перо + отсутствие морализаторства + умный подтекст» влюбляют в себя

читателя» [19].