Постановка по произведению Бориса Васильева

«А зори здесь тихие…»

к литературно-музыкальному вечеру «У войны – не женское лицо».

Действие 1

Голос за кадром:

На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый

длинный

пакгауз...

В

последнюю

бомбежку

рухнула

водонапорная

башня,

и

поезда

перестали здесь останавливаться. Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом

ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки.

Шел май 1942 года. На западе

обе стороны, на два метра врывшись в землю,

окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал

и Мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге

продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград.

А здесь был курорт. Три дня солдаты отсыпались и присматривались; на четвертый

начинались чьи-то именины, и над разъездом уже не выветривался липкий запах местного

первача.

Комендант разъезда, хмурый старшина Васков, писал рапорты по команде. Когда

число их достигало десятка, начальство вкатывало Васкову очередной выговор и сменяло

опухший от веселья полувзвод. С неделю после этого комендант кое-как обходился своими

силами, а потом все повторялось сначала настолько точно, что старшина в конце концов

приладился переписывать прежние рапорты, меняя в них лишь числа да фамилии.

(Васков разговаривает по телефону)

Майор (голос за кадром): Чепушиной занимаетесь! Писанину развели! Не комендант,

а писатель какой-то!..

Васков: Шлите непьющих. Непьющих и это… Чтоб, значит, насчет женского пола.

Майор (голос за кадром): Евнухов, что ли?

Васков: Вам виднее.

Майор (голос за кадром): Ладно, Васков!…Будут тебе непьющие. И насчет женщин тоже

будут как положено. Но гляди, старшина, если ты и с ними не справишься…

Васков: Так точно (радостно)

Васков: (сам с собой) Вопрос сложный. Два отделения — это же почти что двадцать

человек непьющих. Фронт перетряси, и то — сомневаюсь…

Действие 2

(Входит строевым шагом отряд девушек)

Рита:

Товарищ

старшина,

первое

и второе

отделения

третьего

взвода

пятой

роты

отдельного зенитно-пулеметного батальона прибыли в ваше распоряжение для охраны

объекта. Докладывает командир первого отделения Осянина.

Голос

за

кадром: Рита Осянина – зенитчица. Со смертью мужа научилась ненавидеть

немцев «тихо и беспощадно»

Васков: Та-ак.

Нашли,

значит,

непьющих…

(идет

вдоль

ряда.

Останавливается

напротив Жени) Фамилия!

Женя: Рядовой Комелькова!

Голос за кадром: Женя Комелькова, стройная рыжая красавица . На глазах Жени немцы

расстреляли отца, мать и сестру.

Васков: Из расположения без моего слова ни ногой.

Женя: Даже за ягодами?

Васков: Ягод еще нет.

1

Женя:

А щавель

можно

собирать? Нам

без

приварка

трудно,

товарищ

старшина, —

отощаем.

Васков: Не дальше речки. Аккурат в пойме прорва его.

Васков (обращаясь к Бричкиной): Фамилия!

Лиза: Рядовой Бричкина!

Васков: Откуда будешь, Бричкина?

Лиза: С Брянщины, товарищ старшина.

Васков: В колхозе работала?

Лиза: Работала. А больше отцу помогала. Он лесник, на кордоне мы жили.

Васков (обращаясь к Гуревич): Фамилия!

Соня: Рядовой Гуревич!

Васков: Тятя с маманей живы у тебя? Или сиротствуешь?

Соня: Сиротствую?.. Пожалуй, знаете, сиротствую.

Васков: Сама, что ль, не уверена?

Соня: А кто теперь в этом уверен, товарищ старшина?

Васков: Резон...

Соня: В Минске мои родители. Я в Москве училась, готовилась к сессии, а тут...

Васков: Известия имеешь?

Соня: Ну, что вы...

Васков: Да... Родители еврейской нации?

Соня: Естественно.

Васков: Естественно... Было бы естественно, так и не спрашивал бы.

Васков: Ты чего скукожилась, товарищ боец?

Галя: Холодно...

Васков: Да не рвись ты, господи! Лоб давай. Ну?.. Жар у тебя, товарищ боец. Чуешь?

(Федот Евграфыч достает фляжку со спиртом, подает его Гале)

Васков: Так примешь или разбавить?

Галя: А что это?

Васков: Микстура. Ну, спирт, ну?

Галя: Ой, что вы, что вы...

Васков: Приказываю принять!.. Пей. И воды сразу.

Галя: Нет, что вы...

Васков: Пей, без разговору!..

Галя: Ну, что вы в самом деле! У меня мама — медицинский работник...

Васков: Нету мамы. Война есть, немцы есть, я есть, старшина Васков. А мамы нету. Мамы

у тех будут, кто войну переживет. Ясно говорю?

(Галя выпила, давясь, со слезой пополам. Закашлялась. Федот Евграфыч слегка постукал

ее ладонью по спине. Отошла. Слезы ладонями размазала, улыбнулась).

Галя: Голова у меня... побежала!..

Васков: Завтра догонишь.

Голос за кадром: Галя Четвертак выросла в детском доме.

После детского дома Галя

попала в библиотечный техникум. Война застала её на третьем курсе.

(Васков отходит)

Рита: Женя, Лиза, Галочка — в караул! Соня — разводящая.

Васков: Разве

это

команда?

Развод

караулов

полагается

по всей

строгости

делать,

по уставу. А это насмешка полная.

Рита: А у нас разрешение, товарищ старшина. От командующего. Лично.

(Девушки уходят).

2

Действие 3

Голос за кадром:

Разъезд располагается неподалёку от города, где живут мать и сын Риты. По ночам

тайком она бегает в город, носит своим продукты. Однажды, возвращаясь на рассвете,

Рита видит в лесу двоих немцев. Она будит Васкова. Тот получает распоряжение от

начальства

«поймать»

немцев.

Васков

вычисляет,

что

маршрут

немцев

лежит

на

Кировскую железную дорогу. Старшина решает идти коротким путём через болота к

Синюхиной гряде, тянущейся между двумя озёрами, по которой только и можно добраться

до железной дороги, и ждать там немцев — они наверняка пойдут окружным путём. С

собой Васков берет Риту, Женю, Лизу Бричкину, Соню Гурвич и Галю Четвертак.

Васков: Осянина пойдет старшей. Ну, так. Стройте людей.

Рита: Построены, товарищ старшина.

Васков: Вольно!

Рита: Женя, Галя, Лиза…

Васков (сморщившись): Погодите, Осянина! Немцев идем ловить — не рыбу. Так чтоб хоть

стрелять умели, что ли…

Рита: Умеют.

Васков: Да, вот еще. Может, немецкий кто знает?

Соня: Я знаю.

Васков: Что — я? Что такое я? Докладывать надо!

Соня: Боец Гурвич.

Васков: Ох-хо-хо! Как по-ихнему — руки вверх?

Соня: Хенде хох.

Васков: Точно. Ну, давай, Гурвич.

Васков (обращаясь к Рите): Значит, на этой дороге встретила?

Рита: Вот тут (показывает) А прошли мимо меня, по направлению к шоссе.

Васков: К шоссе?.. А чего ты в лесу в четыре утра делала?

Рита: Просто по ночным делам.

Васков: Ночным? Для ночных дел я вам самолично нужник поставил. Или не вмещаетесь?

Рита: Знаете, товарищ старшина, есть вопросы, на которые женщина отвечать не обязана.

Васков: Нету здесь женщин! Нету! Есть бойцы, и есть командиры, понятно? Война идет,

и покуда она не кончится, все в среднем роде ходить будем

Васков (обращаясь ко всем): Противника не бойтесь. Он по нашим тылам идет, — значит,

сам боится. Но близко не подпускайте, потому как противник все же мужик здоровый

и вооружен специально для ближнего боя. В пути не отставать и не разговаривать. Если

дорога попадется, как надо действовать?

Женя: Знаем. Одна — справа, другая — слева.

Васков: Скрытно. В случае обнаружения противника или чего непонятного… Кто по-

звериному или там по-птичьему кричать может?

Васков: Захихикали, дуры… Я серьезно спрашиваю! В лесу сигналы голосом не подашь: у

немца тоже уши есть. Примолкли.

Соня (робко): Я умею. По ослиному: и-а, и-а!

Васков: Ослы здесь не водятся. Ладно, давайте крякать учиться. Как утки.

(Показывает, девушки смеются). Так селезень утицу подзывает. Ну-ка, попробуйте.

(Учатся крякать).

Васков: Готовы?

Рита: Готовы.

Васков:

Заместителем

на все

время

операции

назначаю

младшего

сержанта

Осянину.

Сигналы напоминаю: два кряка — внимание, вижу противника. Три кряка — все ко мне.

Васков: А ну, боец Бричкина, крякни три раза!

Лиза: Зачем это?

3

Васков: Для проверки боевой готовности. Ну? Забыла, как учил?

Васков: Головной дозор, шагом марш! Двинулись.

Голос

за

кадром: Такие

красивые,

молодые,

абсолютно

здоровые

девушки

уходят

в

небытие. Вот в чем ужас войны!

Ученица, исполняющая роль Лизы Бричкиной: Лиза Бричкина, возвращаясь к разъезду за

помощью, утонула

в болоте. «Всего на шаг в сторону, а ноги сразу потеряли опору,

повисли

где-то

в

зыбкой

пустоте,

и

топь

мягкими

тисками

сдавила

бедра.

Давно

копившийся ужас вдруг разом выплеснулся наружу, острой болью отдавшись в сердце.

Пытаясь во что бы то ни стало удержаться, выкарабкаться на тропу, Лиза всей тяжестью

навалилась

на

шест.

Сухая

жердина

звонко

хрустнула,

и

Лиза

лицом

вниз

упала

в

холодную жидкую грязь. Земли не было. Ноги медленно, страшно медленно тащило вниз,

руки без толку гребли топь, и Лиза, задыхаясь, извивалась в жидком месиве. Хрипя,

выплевывала

грязь

и

тянулась,

тянулась

к

небу,

тянулась

и

верила.

Над

деревьями

медленно всплыло солнце, лучи упали на болото, и Лиза в последний раз увидела его свет

— теплый, нестерпимо яркий, как обещание завтрашнего дня. И до последнего мгновения

верила, что это завтра будет и для нее...»

Ученица, исполняющая роль Сони Гурвич: Соня Гуревич умирает от удара ножом. « В

расселине, скорчившись, лежала Гурвич, и из-под прожженной юбки косо торчали грубые

кирзовые

сапоги.

Васков

потянул

ее

за

ремень,

приподнял

чуть,

чтоб

подмышки

подхватить, оттащил и положил на спину. Соня тускло смотрела в небо полузакрытыми

глазами, и гимнастерка на груди была густо залита кровью. Федот Евграфыч осторожно

расстегнул ее, приник ухом. Слушал, долго слушал, потом он выпрямился и бережно

расправил на девичьей груди липкую от крови рубашку; две узких дырочки виднелись на

ней. Одна в грудь шла, в левую грудь. Вторая — пониже — в сердце.

— Вот ты почему крикнула, — вздохнул старшина. — Ты потому крикнуть успела, что

удар у него на мужика был поставлен. Не дошел он до сердца с первого раза: грудь

помешала...»

Ученица, исполняющая роль Гали Четвертак: Галю Четвертак застрелили. «С шумом

раздались кусты, и из них порскнула вдруг Галя. Выгнувшись, заломив руки за голову,

метнулась через поляну наперерез диверсантам, уже ничего не видя и не соображая.

— А-а-а...

Коротко ударил автомат. С десятка шагов ударил в тонкую, напряженную в беге спину, и

Галя с разлету сунулась лицом в землю, так и не сняв с головы заломленных в ужасе рук.

Последний крик ее затерялся в булькающем хрипе, а ноги еще бежали, еще бились,

вонзаясь в мох носками сапог».

Ученица, исполняющая роль Жени Комельковой: Женю Комелькову немцы расстреляли в

упор. «Она вообще никогда не расстраивалась. Она верила в себя и сейчас, уводя немцев

от Осяниной, ни на мгновение не сомневалась, что все окончится благополучно. И даже

когда первая пуля ударила в бок, она просто удивилась. Ведь так глупо, так несуразно и

неправдоподобно было умирать в девятнадцать лет. А немцы ранили ее вслепую, сквозь

листву, и она могла бы затаиться, переждать и, может быть, уйти. Но она стреляла, пока

были патроны. Стреляла лежа, уже не пытаясь убегать, потому что вместе с кровью

уходили и силы. И немцы добили ее в упор, а потом долго смотрели на ее гордое и

прекрасное лицо...».

Ученица, исполняющая роль Риты Осяниной: Рита Осянина выстрелила себе в висок.

«Рита знала, что рана ее смертельна и что умирать она будет долго и трудно…

Рита

выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое

отверстие, и Васков почему-то особенно долго смотрел на них. Потом отнес Риту в

сторону и начал рыть яму в том месте, где она до этого лежала».

Васков: Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?

…Понятно, война... Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно,

почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое

4

решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль

защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие?

Голос за кадром:

Ведь кто-то должен будет ответить на эти вопросы. Но кто? Возможно, все мы. Но

будущее, к счастью, оказывается не только «вечным», но и благодарным. Не случайно в

эпилоге книги сказано: приехавший отдохнуть на Легонтово озеро студент написал в

письме другу: «Здесь, оказывается, воевали, старик. Воевали, когда нас еще не было на

свете... Мы разыскали могилу – она за речкой, в лесу... А зори-то здесь тихие, только

сегодня разглядел. И чистые-чистые, как слезы...».

В повести Б. Васильева мир торжествует. Подвиг девушек не забыт, память о них

будет вечным напоминанием о том, что «у войны – не женское лицо».

5